Мой стол устал от рук локтистых,
Мой стул вогнулся от меня.
Дни, как сыгравшие артисты,
Уходят, головы склоня,
Туда, за пыльные кулисы...
И подступает тяга - вон! -
Из комнаты, из жизни лысой -
В застиранный дождём вагон!

...Но, пошуршав листвою денег,
Вкусив у кассы валидол,
Скользнёшь назад, послушней тени,
Дабы воссесть за тот же стол,
Прикован цепью нерушимой,
Как бы к ядру - к тому столу...
И вновь у вымысла за ширмой
Сидишь, как мышь, в своём углу.

Сидишь, печальный, но... довольный,
Улыбку прячет борода...
И сладко мнишь о жизни вольной,
Но - не приимешь - никогда!

...Мой стол устал от рук локтистых,
Мой стул вогнулся от меня.
Дни, как сыгравшие артисты,
Уходят, головы склоня...

***

«Ученик, решив поставить учителя в тупик,
принес ему в сложенных ладонях бабочку.
Спрошу учителя, жив этот мотылек или мертв.
Если он скажет “мертв” – открою ладони, и бабочка
улетит. А если ответит “жив” – сожму пальцы,
и она погибнет. Догадайтесь, что ответил
учитель? – “Все в твоих руках!”»
Шалва Амонашвили

«… дайте условия, чтобы дети вырастали более хорошими!..»
Януш Корчак

Путник усталый скитается в мраке ночи.
Ищет чего-то… Но где же дорога? Дорога…
Все в этом бреде смешалось, и не различить
Больше ни света, ни солнца, ни счастья, ни Бога…

Господи, сколько ж у нас накопилось грехов!
Видишь, и мир от сознания их постарел.
Долго ль мы будем в оковах не сказанных слов
Жить по приказам не начатых песен и дел?

Крики «Виват!» победившим безудержный страх,
Яркий мираж убедит, что теперь все возможно.
Лишь об одном вас прошу: не давите в руках
Легкую бабочку, севшую вам на ладошку.

Может когда-нибудь в мире вдруг станет светлей,
И человек в этом мраке отыщет дорогу.
Будьте добрей. О, пожалуйста, будьте добрей!
Верьте в детей, если больше не верите в Бога.

Серебро на висках—
Мудрость нажитых лет
На житейском лирическом фронте
Сквозь непрожитый страх
Мне маячит в ответ
По ту сторону на горизонте…

Это сон или явь?
Стынет кровь в облаках…
Резкий выдох ружейным дуплетом.
То ли в брод, то ли в плавь?
Серебро на висках…
Право, рано мне думать об этом!

Через облачный мост,
Против воли своей
Молча путь свой держу безвозвратный…
Небеса в полный рост
Для гордыни моей—
Это нагло и даже развратно.

Солнце делает круг,
Завершая обход
Своей вечной бессменной изменой.
Без коней или слуг,
Через облачный брод
Растворяюсь серебряной пеной…

Я плачу, я – маленький чахленький жук,
Живу в подоконной каморке.
Я плачу. Нет сил у меня, нет роста, нет рук,
Чтоб щелкнуть победно затворкой.
Уже полчаса как сижу весь в слезах,
Угрюмо смотря исподлобья
Как бабочка бьет стекло на свой страх,
Теряя надежду о воле.
Я жить не могу, не хочу и не буду,
Смотрю на тебя из-под век
Мне жалко тебя до боли, Приблуда,
На помощь скорей, Человек.
Но нет, тебя нет, о мучитель всесильный,
И окна закрыты до скрипа.
За что, почему, для чего я бессильный?
А ей-то за что сражаться до хрипа?
Природа старалась меня сотворить
Таким вот ненужным ничтожеством.
Ведь жалкий жучок не может разбить
Такое же жалкое стеклышко.
Взмах крыльев, удар, чуть сдавленный стон,
Я видел ее отчаянный взгляд.
Нет, только вперед, взмах снова крылом,
Только вперед и ни шагу назад.
Как страшно без будущего жить в настоящем,
Другая давно уже бы сломилась,
Но бьется надежда в сердце терпящем,
И бабочка билась, бабочка билась.

* * *
Не выдержит сердце моё этих мук.
Стекло оказалось прочнее.
Я плачу, я – маленький чахленький жук,
И мне всё больнее… больнее…

Дождь, слякоть, рокот машин,
И на окне одна, с миром на ты,
с жизнью в ссоре, тихо горит свеча.
Вот заскрипели предательски ставни,
Время убыстрило ход.
И на асфальте черное платье, крови не соберет.
Жизнь все простила, смерть оправдала,
тяжесть её грехов,
лишь в тишине далеко догорало
время, замедлив свой ход.

Метаморфозы

Мы не плачем, мы просто играем
Этот старый, забытый романс.
Словно снег за окном, таю. Таем.
Тусклый блеск чуть ободранных страз.
Пусть смеются над горем, слезами
Они знают – подделка, вода…
Мы не плачем, мы просто устали.
Наши души – осколки стекла.
Не кидайте цветов нам на сцену,
Это театр несчастный сердец.
Я хочу их шипами вскрыть вены,
Может быть, это будет конец?
Мы уйдём за кулисы смыть маски,
Но оставим следы на паркете.
Чуть размытые, серые краски…
Их не видно при столь тусклом свете.
Мы не плачем, отыграна пьеса.
Свет погашен, вокруг – ни души.
Мы – актёры: жених и невеста,
Чем-то больше мы стать не смогли.

Сиверко, северный,
Льдинками колкими
Дунул - ладони ожег.
Стрибожьи детушки -
Милого глазоньки -
Глянул - и сердце прожег.
Вольной купавою
Ивы сплетения
Гребнем дубовым чешу,
Косоньки черные,
Вихрем завитые,
В росах зари намочу.
Бурю недобрую,
Долю немилую
Я,принимая,не жду.
Ворон - мой друженька,
Ветер - мой суженый...
Сердце свое не держу.
Солнцем согретая,
Речкой умытая,
Милый,тебя я люблю.

Мне с тобою каждый день темнее.
Каждый день всё снег идёт да снег.
Мне и промолчать сейчас труднее,
Чем слепцу подняться на Казбек.

Как мы жили? Как с тобой мы жили?
Перебранки. Ссоры. Разнобой.
Ни одной мы песни не сложили.
Ничего не поняли с тобой.

Пусто на душе. И одиноко.
Как любовь ни меряй - всё мала.
Близко ты была или далёко -
Никогда ты близкой не была.

Нас зачем-то случай свёл однажды.
Ничего не скрою. Всё скажу.
Жили мы без трепета. Без жажды.
Босиком ходили по ножу.

Нож-то острый...Дни с тобой темнее...
Как нам быть? Всё снег идёт да снег.
Мне и промолчать сейчас труднее,
Чем слепцу подняться на Казбек.